Тайны Удольфского замка. Том 2 - Страница 73

— В его привязанности к вам нельзя сомневаться, — прибавил граф, — он, по-видимому, в таком ужасном горе, а вы, мой друг, так расстроены, что чем скорее дело решится, тем лучше.

Итак, Эмилия отвечала Валанкуру, что согласна принять его вечером, и затем употребила все усилия, чтобы успокоиться и запастись мужеством, — ведь ей предстояло вынести тяжелую сцену. Увы! не того она ожидала!

ГЛАВА XXXIX

… Забыла ты мечты.
Которые делили мы с тобою,
Привязанность взаимную, часы,
Которые вдвоем мы проводили,
И быстроту их обвиняли в том,
Что нас они так скоро разлучили
— Ужели все забыто?.. И прежнюю любовь
Ты хочешь уничтожить?
Сон в летнюю ночь

Вечером, когда Эмилию, наконец, известили, что граф де Вильфор просит ее к себе, она сейчас же догадалась, что внизу ее дожидается Валанкур. Стараясь казаться спокойной и собраться с силами, она встала и вышла из своей комнаты, но, дойдя до двери библиотеки, где она ожидала увидеть Валанкура, она опять почувствовала такой приступ волнения, что не решилась войти, вернулась в прихожую и там пробыла довольно долгое время, не имея сил совладать с собою.

Немного оправившись, она вошла в библиотеку; там сидел Валанкур и разговаривал с графом. Оба встали при ее появлении. Она не решалась смотреть на Валанкура; граф, доведя ее до кресла, немедленно удалился.

Эмилия сидела, потупив глаза в землю и с таким стесненным сердцем, что не могла говорить и с усилием переводила дыхание. Валанкур сел неподалеку и, тяжко вздыхая, молчал. Если бы она подняла глаза, то увидела бы, в каком он волнении.

Наконец он заговорил дрожащим голосом:

— Я просил у вас свидания сегодня вечером, чтобы по крайней мере избавиться от муки неизвестности, вызванной переменой вашего обращения со мною; намеки, пророненные сейчас графом в нашем разговоре с ним, отчасти объяснили мне эту перемену. Я убедился, что у меня есть враги, Эмилия; они позавидовали моему счастью и старались отыскать средство разрушить его. Я убеждаюсь также, что время и разлука ослабили привязанность, которую вы когда-то чувствовали ко мне, и вас не трудно было убедить позабыть меня…

На последних словах голос его оборвался; Эмилия, волнуясь еще более прежнего, продолжала молчать.

— О, какая встреча! — воскликнул Валанкур, вскочил с места и взволнованно заходил по комнате. Какая встреча после нашей долгой, долгой разлуки!

Он опять сел и после минутной борьбы проговорил тоном твердым, но полным отчаяния:

— Это слишком тяжело, я не в состоянии этого вынести! Эмилия, отчего вы не говорите со мною?

Он закрыл лицо рукой, как бы для того, чтобы скрыть волнение, а другой рукой взял руку Эмилии; она не отнимала ее. Подняв глаза, он увидел, что она плачет; вся нежность его вернулась с новой силой, луч надежды озарил его душу, и он воскликнул:

— О, вы жалеете меня, значит, не разлюбили! Да, вы все еще моя Эмилия — меня не обманут эти слезы!

Эмилия сделала усилие, чтобы овладеть собою, и, торопливо осушив слезы, сказала:

— Да, мне жаль вас, я плачу о вас. Но сознайтесь, могу ли я сохранить к вам прежнее чувство? Если помните, я еще вчера вечером говорила, что верю в вашу искренность, верю тому, что, когда я попрошу у вас объяснения ваших слов, вы дадите мне его. Теперь объяснения уже не нужно, я и так поняла, что вы хотели сказать! Но докажите, что ваша искренность достойна моего доверия, — ответьте мне по душе: тот ли вы самый, достойный уважения Валанкур, которого я когда-то любила!

— Когда-то любили! — воскликнул он с горечью, — я тот же, все тот же!

Он умолк в несказанном волнении, потом прибавил голосом торжественным и полным отчаяния:

— Нет, вы правы, я уже не тот! Я погибший человек! Я не стою вас!

И опять закрыл себе лицо.

Эмилия была слишком растрогана этим честным порывом, чтобы отвечать сразу; пока она боролась с собой, стараясь подавить голос сердца и действовать с подобающей твердостью, необходимой для ее будущего спокойствия, она заметила, как опасно долго полагаться на свою решимость в присутствии Валанкура. Ей хотелось поскорее прекратить это свидание, мучительное для обоих; между тем она вспомнила, что, вероятно, это их последнее свидание; тогда решимость сразу покинула ее, и она отдалась чувству нежности и отчаяния.

Между тем Валанкур, объятый горем и угрызениями совести и не имея ни сил, ни возможности выразить эти чувства, сидел как громом пораженный, почти не сознавая присутствия Эмилии; лицо его было все еще закрыто, грудь волновалась от судорожных вздохов.

— Избавьте меня от необходимости… — взмолилась Эмилия, немного оправившись, — избавьте меня от необходимости говорить о ваших поступках, которые заставляют меня порвать с вами навеки! Мы должны расстаться — мы видимся в последний раз.

— Это невозможно! — воскликнул Валанкур, очнувшись от столбняка. — Не может быть, чтобы вы действительно думали то, что говорите! Вы не намерены бросить меня!

— Мы должны расстаться, — повторила Эмилия с ударением. — Расстаться навсегда! Ваше собственное поведение сделало это необходимым.

— Это — решение графа, а не ваше собственное, — промолвил он надменно, — и я желал бы знать, по какому праву он вмешивается между вами и мной?

Валанкур встал и в волнении опять заходил по комнате.

— Вы ошибаетесь, — возразила Эмилия, не менее его взволнованная. — Это решение принято мною сознательно, и если вы поразмыслите о своих поступках за последнее время, то убедитесь, что этого требует мое спокойствие в будущем.